"Сегодня", - Джим отправил сообщение Винни, запоздало соображая, что мозг в дочерином возрасте еще работает не совсем так, как у взрослых, и та  легкостью проболтается, если не договориться с ней хранить секрет. - "Только это пока наш секрет, и никому о нем знать не нужно, ладно?"
- Тебя не затруднит забрать Винни? Я раньше иногда таскал её с собой, но, кажется, она уже вступила в тот возраст. когда в спортивной раздевалке ей не самое место... Она мне все уши прожужжала о том, что хочет помочь тебе нарядиться как раз для такого события, но что уж она там задумала - я понятия не имею. Винни есть Винни, она та еще хитрюга. И да, после игры мы идем ужинать, и это не обсуждается, я буду в состоянии "падаю с ног", и мне просто физически будет необходима неприлично огромная порция пасты со страчателлой и креветками в итальянском ресторанчике по дороге домой, - он не так чтобы спрашивал, он просто научился понимать, какие идеи приходятся Харли по вкусу, а какие даже не стоит озвучивать. Он вообще как-то особенно её чувствовал, и с каждым днем это ощущалось всё сильнее. Она была как тот потерянный и вдруг случайно найденный уже когда и не ждешь кусочек пазла под уголком ковра, который ты ставишь на место в картинку, лежащую давным-давно на столике, и она вдруг становится законченной, целостной, не раздражающей. Так же с его душой - с появлением Харли Джим стал чувствовать себя каким-то целым и безобразно, просто непростительно и отвратительно счастливым, настолько, чтобы бесить всех окружающих своим "доброе утро", когда за окном был дождь и был только понедельник. Но в том-то и был весь смысл - с ней каждое утро было добрым.
Кажется, даже парни заприметили, что у тренера кто-то появился, потому что он больше вдохновлял, чем критиковал, хотя, возможно, всё дело было в том, что сегодняшняя игра была всего лишь товарищеским матчем, который не влиял на результаты турнира, а был больше на потеху публике и способом чуть обкатать новые составы в межсезонье.
- Я сделал тебе пропуск на Е21, вы со своими проходками идите через служебный, Винни знает как, да и её все знают, так что доверься ей. И... я тебе говорил, что ты чудо? Как это "сегодня - нет"? Тогда, говорю. Ты - чудо. Люблю тебя. Увидимся, приготовь мне поцелуй на удачу.
Он повесил трубку, заезжая к стадиону, на котором уже зажигали освещение к игре, но вокруг еще было сравнительно пусто. Пройдет около часа и вот тогда сюда начнут стекаться болельщики, жизнь закипит, заиграет фиолетовым и золотом, взвоет кричалками хором, остро прорезающими свежий, но теплый летний вечер. Это было чем-то, что невозможно было не любить. Это любила Винни, и, он очень надеялся, что полюбит и Харли.

Открытие матчей, особенно таких, "показательных" - всегда маленькая феерия с марширующим оркестром, черлидерами, музыкой, целым небольшим шоу, которое затем продолжится в перерыве.
- Эй, парни, хотите настоящее шоу? - завершив уже речь с напутствиями и схемами возле маркерной доски поинтересовался Джим. Разумеется, игроки радостно загалдели. - Тогда сделка: с вас победа, с меня - шоу, ага? Покажите высший пилотаж, у нас все шансы, погнали, - он всегда пропускал их вперед, своеобразный ритуал. Они - звезды вечера при любом раскладе, на домашние матчи столько народу собирается именно из-за них. И лишь когда все исчезают в коридоре, ведущем к полю, Джим привешивает передатчик от гарнитуры на пояс, саму гарнитуру - на шею, и направляется следом, чтобы нагнать тренерский состав, выходящий следом за игроками.
Самый шумный по версии какого-то из периодических изданий студенческий стадион встречает так, что полностью оправдывает это звание. Эта мощь вдохновляет его каждый раз, как в первый, ведь когда-то и школьные матчи казались очень громкими, а потом - по нарастающей, но Хаски Стэдиум не меркнет даже на фоне профессиональных площадок нацлиги, на которых Джиму в своё время приходилось играть.
Он останавливается у кромки, но смотрит не на танцы, которые исполняет ростовая кукла-маскот вместе с девочками из группы поддержки, и не на тренера Уошингтон Стейт Кугарс, с которым они вечно обмениваилсь понимающими, но очень уж соперничающими взглядами, а скользит по ряду, пока не видит своих девочек. Можно было бы договориться о местах в ложе, где отличный вид, но Джиму было нужно, чтобы они оказались сегодня как можно ниже у кромки, и в этом был, конечно, особый коварный план, о котором пока знала одна только Винни. Джим показал девочкам раскрытую ладонь, понял по улыбкам и ответным маханиям, что жест достиг цели, кивнул и только после наконец позволил себе развернуться к полю.
- Вперед, вперед, вперед, - подгонняя и подбадривая нападающих, которые уже распределялись по исходным, Джим поднял наушник с гарнитурой на место, тут же изолируясь от посторонних звуков стадиона. - Проверка связи. Порядок? Тогда понеслась.
Первый судейский свисток ощущается как первый глоток воздуха после того, как пришлось надолго задержать дыхание.

В тех паузах, в которых Джим не раздает указания и не слушает информацию от тренерского состава, он оборачивается на трибуны, чтобы найти взглядом их. Раньше, когда там была одна Винни, он тоже находил минутку подмигнуть, поднять раскрытую ладонь или, по крайней мере, улыбнуться, зная, что она смотрит и ждет какой-то знак внимания. Теперь их там было двое и, по крайней мере Джим очень хотел верить в это, будет так всегда. Ну до тех пор, пока он не уйдет на пенсию или еще что-то вроде того. За время работы его уже дважды пытались переманить другие университетские команды, предлагая гонорары выше, чем он получал в Хаски, но Джима мало интересовали гонорары. Оставлять стаю он не собирался, перевозить Винни от родных и друзей тоже не хотел, да и вообще настолько прирос именно здесь, к своему уютному дому у озера, в котором было много света и воздуха, к волчьему глэмпингу, к университету, этому стадиону — ко всему, что менять это на денежные выражения было по меньшей мере глупо. Да и им двоим с Винни вполне хватало того, что у них уже было. Джим, принимая сегодняшнее решение, уже и о том, что хватит и не только двоим. Троим. Четверым...
Ох, волчьи боги. Он любил эту женщину. Однажды кто-то сказал, что браки совершаются на небесах. Его первый, хотя, разумеется, он любил Марго, был чем-то другим. Плодом совместной работы двоих людей, которые понравились друг другу, но которым нужно было время для всех притирок, всех решений. Первую семью Джим выстроил. Сейчас всё было иначе. Его отношения с Харли были как раз из разряда тех, что были надиктованы какими-то высшими силами, самой судьбой, если хотите. Такими настоящими, такими правильными (если говорить об ощущениях) они были с самого первой их встречи. Да, они занялись сексом, даже не зная имен друг друга, и, обычно, такие «перепихоны» не продолжались чем-то другим, но тут всё было иначе. Он хотел её так же как тогда, поддавшись наваждению, в машине. Любил сильнее с каждым днем, узнавая больше и больше, и ни одна из деталей её характера или биографии его не пугали. Он принимал их вместе с ней. Она открывалась и принимала его, заключая в моральные (да и физические тоже) объятия, что у него просто не было ни единого шанса не влюбиться сразу же, окончательно и бесповоротно. И если однажды, конечно, должен был настать момент, когда он осознал бы. что пора отпустить прошлое, он рад, что это произошло именно так, что у него не было ни единого сомнения. И Винни с её внезапно взрослым пониманием сути дела и вопросов, которые он ей задавал, только подкрепляла его уверенность.
После второй четверти, потратив несколько ценных минут на небольшую «летучку» в раздевалке, Джим перекинул маркер тренеру защиты, предлагая продолжить:
— Увидимся на поле. Держим темпы, 18-7 — отличный счет, но вы можете еще лучше.
Он планировал вернуться раньше всех остальных, потому что собирался перекинуться парой слов с тренером Кугарс. Здравый сопернический дух — не повод начинать полноценную войну, а обмен опытом да и просто поддержание общения — никогда лишними еще не были.
Но, выходя обратно из подтрибунных помещений, его взгляд приковывает экран. Как обычно, в длинном перерыве масса развлечений для публики, и одно из них — камера поцелуев. Такая, на самом деле, глупость, но такая любимая болельщиками, что сопровождала она, по сути каждый матч.
Какая-то парочка на экранах как раз разделила свой скромный «чмок» и теперь махала в кадр, Джим понял, что тренер Кугарс может и подождать. У него тут, вообще-то, есть дела поважнее. Поэтому он успевает пересечь часть поля почти до кромки у тех мест, где сидят Харли и Винни, когда оператор каким-то будто даже мистическим образом прочитал его мысли, и в кадре уже появляются его девчонки и какой-то левый мужик, который сидел слева от Харли. Пока Харли заметно смущается, Винни, уже увидев, что Джим ускоряет шаг, помахала рукой, призывая оператора подождать секунду. В Джиме еще вполне достаточно сил (в том числе и оборотничьих, но об этом можно никому и не говорить), чтобы с опором на руку лихо перепрыгнуть через ограждение между кромкой поля и началом трибун, и, перепрыгнув через несколько ступенек, оказаться у их ряда. Винни, которая сидела у прохода, радостно подскочила, позволяя ему юркнуть на то место, что она занимала до этого, чтобы перехватить самый вкусный поцелуй. Без страсти (они умели и так), только с нежностью, но Джим как будто ясно заявил свои права на эту женщину. И подтверждением тому был настоящий фанатский взрыв, потому что камеру с этого места так и не перевели.
— Я пришел за своим на удачу, — смеется он в губы Харли, отпечатывает еще один — уже короткий, поднимается, целует в макушку Винни, отдает шутливо честь в камеру, вызывая еще один взрыв восторга на стадионе, и, как будто абсолютно ничего не произошло, уходит обратно, по пути натягивая обратно свой наушник. Впереди было еще две четверти.

«Привет, Берни! Сделаешь мне одолжение?» — Джим, конечно, не видит отсюда так далеко и высоко, потому что стекло бликует под яркими огнями, светящими на поле, но из уважения поднимает голову к рубке, зная, что оператор, который отвечает за свет-звук и всё происходящее на стадионе заметит этот жест и ему, скорее всего будет приятно.
«Привет. Вижу тебя. Конечно, что нужно?»
«Экраны, музыка и самое нестандартное — микрофон от моей гарнитуры на громкую. Это возможно?»
«Возможно всё, но тебе придется рассказать, что ты задумал!»
Джиму ничего не оставалось, кроме как посвятить в свои планы еще одного человека, который, кажется, от идеи о том, что будет еще больше шоу, пришел в полнейший экстаз и обещал, конечно, что всё будет исполнено по высшему разряду.
Пока матч продолжался, Джим погрузился в работу дальше, таким образом уняв нервозность. Сомнений он и так не испытывал, и вообще был уверен в том, что так нужно и нужно именно сегодня, иначе упадет метеорит, взорвется луна, случится конец света, третья мировая или еще какая-то задница, и другого шанса у него уже не будет. Конечно, ничего не случится, но почему-то ощущалось именно так. Возможно смысл был в том, что он просто не хотел тянуть больше ни минуты без того, чтобы все вокруг знали о его любви, о которой он был готов кричать во всю глотку. Ему было, конечно, тревожно от того, что он не знал, что будет дальше, но кто мог этого знать? Провидцами оборотни не были. У них двоих просто не могло быть как-то кроме «долго и счастливо», как ему казалось. Было немного жутковато только от «пока смерть не разлучит нас», и, если сегодня всё пойдет так, как планируется, он хочет попросить её опустить эту часть в клятвах. Всё же, для того, кого однажды уже настигало это самое «пока», Джим и так старался думать об этом как можно меньше, но не мог перестать совсем. И, разумеется, пару раз шальная мысль в духе «а если я и её не смогу уберечь?» у него проскакивала. Он гнал такие идеи прочь, дальше, закрывался от них, но они потихоньку протачивали свой путь изнутри в самое сердце, от чего там начинало тревожно болеть. Но не настолько, чтобы он отказался от неё совсем из страха повторения. Его любовь была больше этого страха. А страх... Был чем-то из вариаций нормальной реакции психики на новую любовь, так?
К двухминутному судейскому свистку, звучащему, как можно догадаться из названия, за две минуты до конца четвертой четверти, отрыв уже такой, что понятно абсолютно всем — Хаски выходят из этой игры победителями. Даже какая-то грубая ошибка (хотя, его парни таких не делают) уже не решит исход в пользу Кугарс, защита отлично отыгрывает, и Джим может только в весьма приподнятом настроении перед последней, очевидно, на этот матч сменой ролей, похлопать Эглина по плечу.
— Они уже поняли, что сегодня не их день, справа пусто. Сделай красиво, а?
Квотербека дважды просить даже не надо, красивущий тачдаун под бешенство толпы на стадионе становится концом матча, вот такой вот финальный аккорд. Пока парни и тренерский состав рвутся исполнить победный танец прямо на поле, Джим поднимает руку в воздух — они договорились об этом с Берни, и слышит именно оператора у себя в наушнике.
— Готов?
— Давай.
Джим закрывает глаза и глубоко вдыхает, пока Берни даже даёт ему отсчет как на радио:
— Три, два, один, ты в эфире.
— Добрый вечер, псы!* — его голос разносится по стадиону, усиленный системой (и самой конструкцией трибун, которая задерживает звук внутри). — С вами обычно почти невидимый на поле человек, потому что вы смотрите за игрой, а не за тем, что происходит у нас возле кромки — Джим Адлер. Ребята из рубки любезно согласились помочь мне в одном очень важном деле. И, надеюсь, вы тоже меня поддержите, как поддерживаете моих парней раз за разом.
Стадион реагирует, едва услышав имя, потом замирает дослушать, взрывается свистом, апплодисментами и целой бурей звуков, которые для Джима обычно что-то смазанное на фоне, но сейчас ему это крайне важно. Ведь как бы он ни настраивался — было нервно.
— Уф, ладно-ладно, это круто, но дайте сказать? — он оборачивается к трибуне раскрывая широко руки, пока толпа утихает. Команда на поле оборачивается в его сторону. Джим понимает, что именно на него сейчас фокус всех зрителей. Сколько там вмещает Хаски стэдиум? Тысяч семьдесят? От цифры кому-то другому могло бы стать не по себе, но обратной дороги уже нет.
— Среди вас сегодня есть очень-очень важная для меня девочка. Гвинет, доченька, милая, прости, сегодня не про тебя, тебя и так уже все знают, — он отдал дочери честь, отмечая, как Винни засмеялась и легонько толкнула Харли в бок. Про то, что её знали — тоже было правдой. Её детско-непосредственное интервью для университетской газеты завирусилось на весь город, гуляло по местным сайтам и их даже приглашали вдвоем около полугода назад на местное вечернее шоу. — Харли Мур. Я тут абсолютно точно убедился, что хочу делить не только эту сегодняшнюю победу с тобой. Но и все остальные. И поражения. И вообще — каждый день своей жизни, — он видит, как она замирает. Осознает ли, что последует за этим признанием? Кольцо из кармана лежит в ладони, он поднимает его, чтобы было чуть виднее, опускаясь, как полагается, на колено. — Поэтому всего один вопрос: ты будешь моей женой?
Толпа ликует, Берни врубает что-то медленное и романтичное, а вся вселенная Джима в этот момент втиснулась в одну точку. И эта точка — Харли, на которую оборачиваются люди вокруг. Кажется, они даже начинают скандировать «скажи »да". Он и сам про себя в голове твердит это же самое, ожидая её ответ.

*dawgs — неформальное самоназвание игроков и болельщиков Хаски